Дебил? Макиавелли!

Так уж сложилось, что если дебилом тебя называет человек, не имеющий медицинского образования, то, скорее всего, он ругается или озвучивает своё оценочное суждение. А вот если это говорит психиатр — велика вероятность, что он уточняет глубину вашей умственной отсталости и ничего личного не подразумевает.

Гоша, знакомый вам по эпизоду с гордой плесенью и умной опухолью, как раз из тех, для кого «дебил» — не обзывалка, а клинический диагноз. Ну так вышло, что, когда мироздание раздавало интеллект, Гоша на что-то отвлёкся. С тех пор он частый гость в нашем серьёзном государственном учреждении. Причём уговаривать или тянуть его на приём за шиворот не надо: он ходит сам с превеликим удовольствием. Более того, всякий раз просится в отделение: нравится ему там. Движуха какая-никакая, общение. Порядок, опять же. Не то что дома, где день тянется вяло, уныло, да ещё под причитания матери о несбывшихся надеждах.

Где-то за месяц перед Новым Годом Гоше всё-таки удалось упросить докторов, чтобы те его снова госпитализировали. Не успела мама сходить за продуктами — а он уже в больничной пижамке весёлой расцветочки, машет ей рукой из окошка отделения. Та пыталась его забрать обратно — мол, ты хотя бы в отпуск домой 31-го сходи, подарки получи. Нет, Гоша наотрез отказался. Мама — она ведь такая, как заберёт из больнички, так обратно и не вернёт. А Новый Год в дурдоме куда как веселее проходит!

Но мама была упорна, дошла до заведующей отделением, и та заговорила о скорой выписке. И тут-то Гоша всерьёз заволновался. Лафа заканчивается, и в перспективе маячат унылые стены, уборка, походы в магазин и мамины подружки с их понимающими охами-вздохами во время вечерних посиделок. Нравоучения, опять же.

Гоша всерьёз задумался: как бы продлить своё пребывание в отделении? Просто подойти к заведующей и попросить не получится — есть уже опыт. Наговорит умных слов, запутает так, что не и поймёшь, отчего так радовался при выписке. Нет, тут надо действовать тонко.

Мы все как-то уже привыкли считать, что дебил не способен просчитывать свои действия на несколько шагов вперёд. А обо всяких многоходовочках в его исполнении и вовсе речи быть не может. Поэтому, когда накануне Нового Года в отделении приключилась драка, на Гошу никто и не подумал. Да он в ней и не участвовал — стоял себе тихо в сторонке, наблюдая, как десять здоровых парней сосредоточенно чистят друг другу физиономии.

И лишь детальный разбор полётов выявил любопытные детали. Оказывается, Гоша беседовал с каждым из участников побоища. За день до самого события он обошёл всех десятерых.Причём ведь выбрал тех, кто покрепче да позадиристее. Каждого отводил в сторонку и говорил примерно так:

— Послушай, ты ведь мне как старший брат. Даже как отец. Я тебя так глубоко уважаю, что просто не могу молчать. Знаешь, что о тебе говорит вон тот (кивок на другого кандидата) хмырь? Оо, я даже пересказать боюсь — ты меня прибьёшь за такие слова.

Потом шёл и обрабатывал второго, третьего... в общем, у пацанов просто не было шанса на мирный исход событий. Никто ведь даже и мысли не допускал, что Гоша может соврать — откуда у недоумка фантазия на враньё? А уж догадаться, что он это специально подстроил... нет, это невозможно!

— А ты не боишься, что они тебя теперь поколотят? — спросила заведующая, докопавшись до истинных причин и вызвав Гошу в кабинет.

— А я скажу, что у меня были слуховые галлюцинации, — не моргнув глазом, нашёлся Гоша. — Вы только подтвердите им мои слова, ладно?

— Ну какие галлюцинации? У тебя же их не было никогда.

— Но они-то об этом не знают, — обезоруживающе улыбнулся Гоша. — А если и вы им скажете, так вообще все сразу поверят. Вам ведь не нужно, чтобы в отделении ещё раз кого-то побили?

Доктор была просто восхищена: ну надо же, как всё провернул! Поэтому, поговорив с Гошей ещё немного об истинных причинах его нежелания возвращаться домой, пошла ему навстречу и оставила в отделении ещё на некоторое время. А потом выписала — но не сразу, а через дневной стационар: все не целыми днями дома сидеть.